Переведено с использщованием AI
Avesta.Tj | 05.09.2013 | Когда
у них длинный перерыв, ребята переодеваются в белые рубахи и парадные джинсы и
идут по поселку, на выход: в цивилизацию. Но это бывает редко.
Во-первых, потому, что они очень много работают. Встают как только рассветет;
заканчивают почти на закате. Если вдруг дождь, при малейшем просвете кидаются
на леса, чтобы сделать хоть что-то. Перерыв на обед короткий, еда не очень
разнообразная: они экономят на себе. Основное отправляют в семьи. Спят тесно, —
но хоть прилично, в комнате с душем и туалетом; хозяин мини-квартиры на это
время перебирается в другой домик, и там пытается угнездиться на полу, пока мы
не заставляем его надуть матрас. Он стесняется: матрас наш, а не его. А он наш
сотрудник; мастер на все руки.
Он таджик. И прекрасные ребята, перекрывавшие крышу, — таджики. Главный их –
инженер; принес проект с расчетами, где укрепить балки, как выправить прежние
огрехи, сколько понадобится материала. Не обманул ни на копейку (привет,
русские прорабы с кучей пустых проштампованных товарных чеков в карманах).
Но есть и другая причина, помимо работы, из-за которой они нечасто выходят за
пределы места, где трудятся. У
всех должным образом оформлена регистрация. И патенты на работу, — за них они
аккуратно платят по квитанции, в бюджет нашего государства, как я понимаю. Но
ни одного – ни одного из них – это не спасет, если на пути окажется милиционер.
Господин полицейский. Лучше сразу положить в документы купюру (стандартная
такса 500 рублей, кстати, ровно столько берут и пограничники при регистрации
въезда, не дашь – найдут способ завернуть). Не положил? Пеняй на себя.
Один мальчик попался принципиальный: стал доказывать, что все по закону. Его
депортировали; как обставили, история умалчивает, но злые языки уверяют, что
документы можно, например, порвать и выкинуть. А таджик пусть потом попробует
поискать справедливости, — без документов он никто (он и с ними никто).
Еще одного, несговорчивого, вывезли на другой конец города. Обчистили карманы и
высадили. Чисто поржать: пусть теперь попробует добраться.
Но не только господа полицейские обеспечивают таджикам веселую жизнь.
Например, брат нашего рабочего впахивал на строительстве большого дома. У него
тоже были в порядке документы. Но, когда пришло время расплачиваться, хозяин
эти документы куда-то дел. А потом вызвал миграционную службу, всех забрали и
депортировали из Российской Федерации. Сэкономил человек, рачительный хозяин.
…На днях в блогах прочитала пронзительный дневник питерской
девушки-волонтера, которая помогает мигрантам. Разобраться с тем, на что они
имеют право. Как-то это право отстоять. Хотя бы попытаться. И вот они
благодарят ее: за то, что она с ними ПРОСТО РАЗГОВАРИВАЕТ. С ними здесь никто
не разговаривает.
Их здесь большинство не считает за людей. Чурки, что взять.
Еще в Ленте.док чудесный есть сюжет, как группа ряженых клоунов с претензий на
преставление интересов святойруси пыталась устроить рейд на рынок. Ну их,
положим, разогнали рыночные охранники. А потом приехала миграционная служба,
всех торговцев без разбору выстроили на площади. И человек в погонах с
государственной символикой начал голосом и тоном вертухая командовать: встать!
Руки!
И они покорно опускают головы; покорно и привычно.
…Чтобы сразу внести ясность. В каждом, — в каждом без исключения человеке
заложено тревожное отношение к чужому. Но это атавизм, пережиток пещерных
времен. Любо ты с этим борешься, — внутри себя, — либо это понемногу
превращается в национализм.
Никто не переубедит меня: все эти «орды», которые так раздражают москвичей,
особенно в дни мусульманских праздников, едут сюда работать. Пахать. А не
грабить, убивать и насиловать. Они едут сюда, согласные на скотскую жизнь в
нечеловеческих условиях, они допускают, что им могут не заплатить за тяжкий
труд, — ничего, затягивают пояса и идут устраиваться дальше. Они так живут
здесь, «на нашей территории», не потому, что приехали сюда захватить и
поработить нашу такую гуманистическую, культурную и христианскую цивилизацию (в
кавычках все определения); они пытаются выжить. Выжить и прокормить свои семьи.
То есть там, на родине, еще хуже, еще тяжелее, без шансов на работу и
заработки. Они хватаются за любые возможности, за любые шансы; они готовы
терпеть. А мы, цивилизованные и прекрасные, пинаем их сапогами, боимся,
ненавидим, унижаем и пытаемся выгнать за порог.
Сейчас тут набегут рассказывать про этническую преступность и «чтоб тебя, сука,
узбеки имели в подворотне». Или про то, как тяжко в провинции противостояние
между местными россиянами и россиянами с Кавказа. Тогда см.заголовок.
Я не видела и не слышала от таджиков и узбеков ничего плохого. И по-прежнему с
гораздо бОльшей дрожью иду мимо бритых гопников и тем более тонкошеих
милицейских сержантов, у которых, может быть, сегодня до плана не хватает
одного задержания.
Во всем, что происходит, виноваты не таджики и узбеки: они просто ищут, где
лучше; виновата власть, допускающая вот это их вынужденное скотское
существование; виноваты мы, что позволяем этой власти принимать и исполнять
законы, — на самом деле и законы плохи, а если и хороши, то на деле ничего не
исполняется. Таджики НЕ ВИНОВАТЫ.
Допустим, все возмущающиеся засильем мигрантов в столице имеют в виду всего
лишь внедрение американской модели натурализации: ввести визы, всех посчитать,
— чтобы можно было наладить более-менее нормальную жизнь для приехавших на
легальных условиях. Конечно, учить русский. Конечно, чтобы потом, как все
«иные» в Штатах зовут себя американцами, дети нынешних среднеазиатских рабочих,
может быть, станут россиянами. Допустим, американская модель эффективнее, лучше
и, по большому счету, гуманнее европейской; даже скорее всего так. Но У НАС НЕТ
ИНСТРУМЕНТОВ для реализации самой прекрасной идеи.
Все в конечном итоге, как справедливо пишут многие комментаторы нацвопроса,
кончится поддельными (за деньги) приглашениями, продажей паспортов из-под полы;
все будет то же, но не за 500 рублей, а дороже.
Я не знаю, какой выход. Я чаще всего думаю о том, что при таком градусе
ненависти, при таком зашкаливающем маразме, при таком радостно и быстро
всплывшем наверх пещерном, злобном, животном, — наше общество все равно
обречено. Варвары поглощают империи, — то есть те, кто хочет есть и готов за
это многое терпеть, рано или поздно побеждает. Не всегда огнем и мечом, —
иногда именно этим вот терпением и трудом.
И, глядя на многих своих образованных, чистокровных, интеллигентных и гуманных
соплеменников, — я не знаю, буду ли страдать, если у нас тут числом будут брать
те, кого сегодня так ненавидит общество.
Зачем мы зовемся более культурными и цивилизованными, если в нас нет ни
сострадания, ни понимания, ни стремления изменить к лучшему собственную, — не
то что чужую, — жизнь? Зачем вообще мы считаем, что мы люди? Бедная моя родина;
не надо ей никаких врагов. Все самое чудовищное мы с успехом делаем
собственными руками. И это, наверное, вообще единственное, что мы делаем сами.
Ольга
Богданова, журналист
Источник
«Эхо Москвы»
