КАК ЭТО НАЧАЛОСЬ
О чём ниже пойдёт речь, читатель наверняка уже догадался. Конечно, о судебном деле в отношении «Вечёрки» по возмещению морального ущерба. О моральных, так сказать, «терзаниях» истца и моральной ответственности ответчика. Но всё по порядку.
Итак, вначале было слово, высказанное адвокатом Солиджоном Джураевым о «неправедной» деятельности судьи Намоза Амирова. Этому слову мы отвели место на страницах нашей газеты, учитывая то, что у нас в стране всё-таки существует законное право на свободу слова и каждый гражданин, не выходя за рамки закона, может воспользоваться данным правом, в том числе посредством печати. При этом помня также о своей же ответственности перед законом. Перед тем, как опубликовать статью, мы проверили все изложенные в ней факты по представленным нам автором многочисленным доказательным материалам.
Затем, последовало дело, гражданское дело, возбуждённое судом по исковому заявлению того же Амирова в отношении нашей газеты, который счёл факты газетной статьи не соответствующими действительности и наносившими ущерб его чести и достоинства.
Забегая вперёд, напомню читателям, что в первой инстанции суд Хатлонской области, которому было передано наше дело Верховным судом по соображению соблюдения принципа беспристрастности (г-н Амиров работает зам.председателя Душанбинского городского суда), вынес решение, которое лично для меня не стало, честно говоря. неожиданностью. (Всякий ли раз «карающий меч» нашей Фемиды опускался на действительно виновную голову?!). Суд признал все приведённые в статье сведения не соответствующими действительности и обязал газету опубликовать опровержение, а также компенсировать вместе с автором Джураевым (соответчиком по делу) моральный ущерб судье в сумме 5000 сомони. То есть, суд «минимализировал» максимальную сумму (300 тысяч сомони), требуемую истцом, не в два, не в три, а в 60 раз! Казалось бы, благо дело завершилось таким исходом, могло бы быть ещё хуже.
Но суть же вопроса остаётся неизменной. Нас обвиняют в грехах, которые, думаю, мы и не совершили. И даже, если бы на нас наложили штраф на символическую сумму один сомони, всё равно мы бы не стали брать на душу эти «грехи», которые шиты, как говорится, белыми нитками.
И поскольку, согласно нашим отечественным законам, свобода обжалования процессуальных действий и решений — это один из принципов соблюдения иерархии материально-правовых и нормативных актов и является составной частью Гражданского процессуального права, мы направили кассационную жалобу в вышестоящую инстанцию — в Верховный суд республики.
НА ЧТО МЫ ПОЖАЛОВАЛИСЬ?
1. Мы думаем, что уважаемый истец Н. Амиров не считался с порядком, оглашённым в Законе РТ «О печати и других средствах массовой информации». Согласно статье 24 данного Закона, гражданин вправе требовать от редакции опровержения опубликованных сведений, не соответствующих действительности и порочащих его честь и достоинство, а также имеет право на публикацию своего ответа в том же СМИ. А в статье 26 читаем: «В случае отказа в публикации опровержения или ответа либо нарушения средством массовой информации установленного для такой публикации месячного срока, заинтересованный гражданин или организация вправе обратиться в суд в течение одного года со дня публикации».
Однако Н.Амиров 13 апреля 2004 г. подал иск в суд и только 30 апреля представил редакции свою ответную статью (наверное, потом выявив свой просчёт), которую мы, не с оглядкой на суд, а в силу своей традиции опубликовать противоположные мнения, напечатали сразу же, в очередном номере от 7 мая.
Поэтому считаем, что заявление истца с самого начала было принято к производству не в соответствии с Законом, а после публикации ответного письма судьи в газете просто отпала необходимость в дальнейшем рассмотрении его заявления.
2. Г-н Амиров обвиняет газету в том, что редакция опубликовала статью адвоката «без предварительной проверки фактов», изложенных в ней. Мы убеждены, что истец по своей некомпетентности в журналистике вряд ли понимает, что такое проверка фактов в подобных случаях со стороны редакции.
Если он думает, что редакция при этом должна была заново проверить (читай: расследовать) все обстоятельства, о которых идёт речь в статье, это невозможно. Во-первых, мы не имеем права на такое действие по своей же некомпетентности в следственных делах (допросы, показания, экспертизы и т.д.), а во-вторых, это физически невозможно.
Если истец полагает, что мы обязаны были проверить факты в Верховном суде или в Совете юстиции, то это нелогично, поскольку уже из статьи видно, что кассационная коллегия Верховного суда официально опровергла позицию адвоката. Совет юстиции тоже.
А если речь идёт о «согласовании», то по Закону РТ «Об авторских и смежных правах», редакция не обязана согласовывать публикуемый материал с кем-либо, за исключением авторов и соавторов данного материала.
Но мы, прежде чем опубликовать статью, проверили изложенные в ней факты, о чём я уже отметил выше, мы попросили автора представить нам доказательные материалы по каждому из фактов. И он это сделал. Среди представленных материалов — приговор Сурхандарьинского областного суда Узбекистана, противоположное заключение экспертизы, достоверно затем подтверждённое служебным расследованием МВД Таджикистана — два письма МВД, справки учреждения о нахождении осуждённых в тюрьмах других государств в момент совершения в Душанбе преступления и копия собственноручного заявления министру МВД эксперта о сфабрикованности им дактилоскопической экспертизы… Эти и другие материалы в ходе судебного процесса нами были официально переданы суду Хатлонской области и они приобщены к делу.
Уже эти материалы свидетельствовали о спорности принятого судебного решения по делу Ашурова (о котором говорилось в статье), что позволяло нам опубликовать точку зрения адвоката. При этом мы исходили из того, что последней инстанцией всё же является Закон, и судьи могут допускать ошибки, а уважаемое руководство Верховного суда может быть неправильно проинформировано. Поэтому не может быть и речи о «заведомо ложной информации» со стороны газеты.
Тем более, что такой злой умысел, при всём желании, нельзя усмотреть в публикациях на общественно-значимые темы или по поводу деятельности лиц, занимающих публичные должности, которые всегда будут находиться в зоне повышенного общественного внимания и более взыскательной критики. Кстати, согласно английскому и американскому праву, журналист в подобных случаях пользуется иммунитетом точно также, как прокурор, когда его обвинение не подтверждается, или судья — при отмене его приговора!
3. О спорности этого дела свидетельствовали и показания Н.Амирова в ходе судебного процесса. Ему задают вопрос: «Почему вы не реагировали на три ходатайства защиты по делу Ашурова?» Отвечает: «Как не реагировал? Мы их обсуждали». Вопрос: «Почему их отклонили?» Ответ: «Суд считал их не имеющими отношения к рассмотрению дела по существу». Вопрос: «На каком основании?» Ответ: «Это право суда». Вопрос: «По какому праву вы поверили показаниям подсудимого Ашурова, но не допрашивали следователя Министерства безопасности Йигитова и понятых, непосредственно производивших осмотр места происшествия и ранее давших другие показания другому составу суда?» Ответ: «По своему усмотрению. Судья имеет право». Вопрос: «Вы согласны с заглавием газетной статьи «Над судьями тоже есть суд?» Ответ: «Да, согласен». Вопрос: «А с подзаголовком вы согласны, который гласит: «Законы написаны для всех, их одинаково обязаны исполнять и боги, и простые смертные, и власть имущие, и подвластные им?» Ответ: «Да». Вопрос: «А что в статье, вы думаете, задевает вашу честь и достоинство?». Ответ: «Да вся статья полностью, от начала до конца, является оскорбительной».
Кстати, вся статья не может быть таковой хотя бы потому, что в ней говорится о четырёх делах, а Н.Амиров в своём иске заявляет только об одном. Если, скажем, из четырёх текущих экзаменов студент проваливается на двух, то руководство вуза уже должно сделать о нём соответствующие выводы, хотя бывает и так, что студента этого переводят на следующий курс.
А ведь кое-какие факты, приводимые адвокатом С.Джураевым по трём другим делам, подтвердились судом. После нашей публикации! По одному из них в письме председателя судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда Ф.Додометова в нашу газету от 4 мая 2004 г. говорится: «Ошибки, которые допускаются судами, исправляются. Определение об изменении приговора в отношении взяточника, о котором упоминается в статье, было отменено, и дело направлено на новое рассмотрение и виновный понёс наказание».
По другому делу судебная коллегия по уголовным делам столичного суда, которую, кстати, возглавляет сам Н.Амиров, вынес частное определение в отношении судьи суда района Фирдавси г.Душанбе, нарушившего Закон!
4. При принятии решения о возмещении морального ущерба, судья Хатлонского облсуда Ахмаджон Косимов действовал, как мы считаем, по праву судьи, истолковав Закон по своему усмотрению. Истцом не были представлены суду документальные доказательства о нанесённом ему ущербе. Судом не учитывались наши ходатайства и показания о том, что факты, изложенные в газетной статье, не являются оскорблением чьей-либо чести и достоинства.
5. Автор газетной статьи С.Джураев является адвокатом, а по Закону РТ «Об адвокатуре», он имеет право отстаивать свою позицию, в том числе, через прессу. Но если даже он не прав, то по Закону «О печати…» (статьи 28 и 35), газета не несёт за это ответственность, так как статья была авторской, факты которой мы не можем редактировать и, тем более, искажать.
6. Генеральная прокуратура Таджикистана 11 июля 2004 года вынесла решение за подписью первого заместителя генпрокурора А.Додобоева по другому заявлению Н.Амирова о возбуждении уголовного дела в отношении С.Джураева за клевету, якобы, допущенную последним в его статье в «Вечернем Душанбе». Генпрокуратура отказала в возбуждении уголовного дела из-за отсутствия состава преступления. То есть, нет клеветы — не может быть и оскорбления чести и достоинства. В решении Генпрокуратуры читаем: «Автор С.Джураев излагал свои оценочные суждения об обстоятельствах, связанных с рассмотрением судебного дела. Содержание статьи не имеет неприличных выражений и не оскорбляет чью-либо честь и достоинство».
ВЕРДИКТ ВЕРХОВНОГО СУДА
И вот, после всего этого, судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда, рассматривая нашу кассационную жалобу, оставила решение суда первой инстанции в силе. В зале заседаний сидят три члена коллегии во главе с Заслуженным юристом Таджикистана Джалолом Исроиловым (отсутствуют истец и судья, выносивший решение в первой инстанции, а также автор статьи) и задают мне вопросы. Спрашивают: «Можно ли в газете брать под сомнение решение коллегии Верховного суда?» Я говорю: «Конечно, можно, если есть документы, свидетельствующие о сомнительности решения, поскольку в коллегии Верховного суда тоже работают живые люди и могут ошибаться». Спрашивают: «А если какой-то автор напишет о ком-то, что он урод, вы напечатаете такое без наличия медицинской справки?» Говорю: «Ваша честь, это не совсем удачное сравнение. Одно дело — назвать человека уродом (хотя уроду зачем справка?!), а совсем другое — сомневаться в законности и правильности его действий, тем более, когда эти действия связаны с выполнением его профессиональных обязанностей и могут повлиять на жизнь общества». Вопрос: «Какая была необходимость, что вы рядом со статьёй адвоката поместили его фотографию и биографические данные?». Ответ: «Извините, но это значит то же самое, если я вас буду спрашивать: зачем в вашей работе нужны мантия, кресло, скамья подсудимых, допросы, расследование, экспертиза и т.д.»
Судьям должно быть хорошо известно, что Конституция гарантирует нам свободу творчества, то есть свободу выбора темы и способов ее раскрытия и освещения, и никто не в праве нам диктовать иное.
Вопрошают меня и о том, были ли в нашей практике подобные случаи с публикацией критических точек зрения адвокатов на решения судебных органов. Отвечаю, что да, были, и не раз, если имеются в виду последние годы. Что касается 10-15 лет назад, то тогда у нас и не было свободы печати. Была рубрика «Из зала суда» и наши коллеги (и я в том числе) могли только пересказывать, как попугаи, то, что им велели и говорили по своему усмотрению судьи.
Судьи объявили перерыв, как говорится, «для проветривания», ушли в совещательную комнату, а я вышел покурить. Через какие-то пять минут вернулись и сразу зачитали (обратите внимание!) только заключительную часть определения: отказать. Сказали, что обосновательная часть будет подготовлена через несколько дней.
Согласно ГПК, у судей есть такое право, но это, извините, напоминает тот чёрный, но очень жизненный адвокатский юмор: «Вы говорите, молодой человек, говорите. Только я сейчас решение по завтрашнему делу пишу. По вашему вчера написал».
КАКИЕ ПРОБЛЕМЫ?
Мы обратились к генеральному прокурору страны Бободжону Бобохонову с просьбой ознакомиться с результатами судебного процесса и вынести протест на несправедливые, на наш взгляд, решение Хатлонского областного суда и определение Верховного суда.
А пока, независимо от того, какое решение примет уважаемый генпрокурор (время имеет свойство расставлять всё по своим местам!), я хочу высказать ещё некоторые соображения по поводу этой «тягучей тяжбы», продлившейся почти год и пролившей свет (лично для меня, несведущего и представлявшего нашу редакцию на всех судебных заседаниях) на многие проблемы, и не только правосудия, но и журналистского цеха, которые, я думаю, требуют своего решения.
Что-то непонятное происходит в нашей стране. Одни осуждённые давно должны находиться дома, другие каким-то волшебным образом освобождаются, иногда прямо из зала суда, хотя не имеют на это никакого права. Об этом говорят не только журналисты и адвокаты, факты, свидетельствующие об этом, недавно привёл Президент страны Эмомали Рахмонов в своём выступлении на встрече с представителями правоохранительных органов. Глава государства ещё раз напомнил о необходимости судебной реформы. Нет, революций, конечно не будет, а будет продолжена постепенная реформа в этой системе.
Дискуссии о судебной реформе в Таджикистане, можно сказать, начались сравнительно недавно. Проблемы, если и недостаточно хорошо изучены, то по крайней мере, хорошо известны: это и коррупция, и волокита, и произвол, и недостаточное финансирование, и недостаточная независимость, и несоответствие по уровню своей квалификации, званию судьи отдельных вершителей судеб.
Порою закон существует сам по себе, суд — сам по себе, прокуратура — сама по себе. Об этом писал Кафка в своём «Процессе»: когда суд становится абстракцией, машиной, работающей в безвоздушном пространстве согласно понятным только самим судьям принципам, тогда становится страшно. Вот что сказал адвокат Машхур Газиев в интервью агентству «Авеста» 29 августа прошлого года: «К сожалению, сегодня в судебной системе Таджикистана распространено такое явление, как субъективизм и произвол. Сегодня сложилась такая порочная практика в системе судопроизводства, когда судьи согласовывают свои решения с коллегами из вышестоящих инстанций, к которым потом, возможно, поступит кассационная жалоба. Это круговая порука и мне часто в своей практике приходилось наблюдать подобное».
Почему это происходит? Да потому, что при нашей системе права судье не обязательно быть исключительно честным, интеллектуалом, знать правила и особенности каких-то других профессий, знать международную судебную практику, ему достаточно чётко знать несколько отечественных законов и кодексов (в основном процессуальных) и поступать так, как в них записано. Проходит несколько месяцев судебного процесса и только под конец судья мне заявляет: «У меня нет Закона «О печати…», вы бы не могли мне доставить?».
Зачастую адвокатам приходится объяснять судьям, как следует применять те или иные правовые нормы.
И таких много (однажды об этом я уже писал) — как судей советской закалки, не разбирающихся в новых реалиях, так и недавних троечников из юридических факультетов.
А ведь в своё время Шарль де Голль взял и сменил весь старый судейский корпус Франции на молодых и образованных!
А при нашем уровне некоторые отечественные правоведы подобно известному и опытному юристу Ватану Абдурахмонову ратуют за пожизненное пребывание судей на должности, как в цивилизованных странах, как в Америке, чтобы обеспечить их независимость. Но ведь в Японии или Великобритании, которые, кажется, тоже входят в число цивилизованных стран, судьи назначаются главой государства на определённый срок, чтобы в их среде не расцвели коррупция и произвол, не было ощущения безнаказанности.
А у многих наших судей есть такое ощущение — так можно умозаключить судя по их же вопросам, заданным мне в ходе судебного разбирательства: «А вы знаете, что судья назначается президентом и он выносит решение от имени государства? Известно ли вам, что судьи имеют статус неприкосновенности?»
То есть, мы хотим-де быть справедливыми и милостивыми. Мы, а ведь мы государственный орган, не разрешаем никакой критики или порицания, не разрешаем общественному мнению иметь влияние на нашу persona.
Да, судья обязан применять и правильно толковать закон так, как он понимает его при добросовестном рассмотрении. Да, он имеет право сам решать, что принять во внимание, а что нет. Но если у меня сомнение в его добросовестности? Почему я должен об этом молчать?
Во время судебной тяжбы мне пришлось сталкиваться и с тем, что один судья с большим стажем не смог ответить на вопрос о том, что такое Международный уголовный суд и Римский статут, в то время, когда Таджикистан давно подписал этот международный документ. Он только сказал: «Мы ещё не доросли до них».
При рассмотрении нашего дела убеждёность истца за «нарушение его прав», я думаю, принята на веру. А нужно было назначить соответствующие литературоведческие и лингвистические экспертизы. Тем более, что из решения суда первой инстанции и из определения ВС явствует, что не всегда соблюдаются нормы языка.
В одном только ответном письме судьи Н.Амирова, опубликованном в нашей газете без единого изменения по его же просьбе, мы насчитали более 50 грамматических и стилистических ошибок. Так же с большим количеством ошибок пишутся решения и приговоры судов. А ведь, как известно, за одну лишь неправильно поставленную точку или запятую человека можно неправильно казнить или миловать!
Нет, с судьями надо что-то делать. Их надо, прежде всего, нормально обеспечить материально, сделать независимыми от мизерной зарплаты, квартиры и прочих благ, их надо учить, воспитывать. Нужно провести селекцию среди действующих судей и установить жёсткие правила отбора для новых.
Нужно упростить механизм привлечения судей к ответственности. Сейчас они чувствуют себя неподконтрольными и болезненно реагируют на любую критику. У некоторых из них гипертрофированное самомнение, и любой чих в их сторону они воспринимают как оскорбление чести и достоинства. А уважаемый Амиров заявил на судебном заседании, что критические публикации в печати, подобные статье адвоката Джураева, недопустимы, они будто подрывают авторитет судебных органов и государства вообще.
Впрочем, такого мнения придерживается не только Амиров. Такое суждение о критике прослеживается и в ответных выступлениях на страницах нашей газеты в прошлом году некоторых других руководителей судебных органов, и в их телефонных разговорах с нами угрожающего характера. Именно так судили о критических выступлениях «Вечёрки» и других средств массовой информации в адрес судов участники «круглого стола» на тему «Судебная власть и СМИ», организованного в июне прошлого года Ассоциацией судей и Советом юстиции Таджикистана при поддержке Швейцарского офиса по сотрудничеству, где особый разговор шёл о статье адвоката Джураева в нашей газете.
Что это значит? «Не тронь наших»?
Можно было бы, пожалуй, подумать, что если гласность вредна для наших добрых отношений с судьями, то наши добрые отношения должны быть вредны для гласности? Софистика какая-то.
«ПРАВИЛО МИРАНДЫ»
Нет, судей нужно воспитывать, их надо ставить в такие условия, чтобы они воспринимали судебную реформу как нечто важное не только для страны, но и для себя. Они должны образовываться не только путём официальных мероприятий, но и сами. Они должны быть если не интеллектуалами, то хотя бы просто грамотными и знать то, что происходит в мире, хотя бы в правовой системе.
К их сведению, в американской судебной практике существует «правило Миранды» — по фамилии человека, которого оправдали. Оправдали не потому, что он был невиновен — он обвинялся в убийстве жены и детей. Оправдали потому, что при расследовании дела была нарушена буква закона — при аресте ему не зачитали его права. В Таджикистане на такие мелочи не принято обращать внимания. Но ведь именно с них — если о них никто не задумывается — начинается судейский произвол, о котором так много сейчас говорят.
Правовая база, скопированная нами у Запада, — очень прогрессивна, но она зачастую вступает в противоречие с «восточным» менталитетом, причём не только обывателей, но и сотрудников правоохранительных органов. Но это же абсурд! Ведь в законах никаких оговорок про «менталитет» нет.
Я знаю, что у нас в республике есть и немало специалистов, толковых, порядочных и очень грамотных, работающих и в судебных, и в других правоохранительных органах, для которых в их профессиональной работе не бывает мелочей. Одним из них, безусловно, является первый заместитель генпрокурора республики Абдусами Додобоев (которому, кстати, недавно, в День работников прокуратуры Президент страны присвоил очередное звание — государственного советника юстиции 3-го класса, с чем мы его искренне поздравляем). Г-н Додобоев в подписанном им решении Генпрокуратуры об отказе в заявлении Н.Амирова о привлечении к ответственности нашего автора С.Джураева, сформулировал очень важную и для СМИ, и для судов вещь — оценочные мнения в газетных публикациях!
Дело в том, что в первых числах января нынешнего года Верховный суд России принял постановление, которое распространяется на суды общей юрисдикции. Согласно постановлению, ВС России отныне не признаёт возможность оценить вред, нанесённый репутации истца, будь то юридическое лицо или физическое. Истцы могут требовать только опровержения, а также возмещения причинённых публикацией убытков, доказывающихся документально, но никак не компенсации морального ущерба.
Верховный суд России своим постановлением указывает судам на необходимость оценивать не только убытки, причинённые публикацией, но и интересы общества в целом. которые гарантируются конституционным принципом свободы слова. Это означает, что судьям придётся учитывать цель публикации спорного материала, например, если автор допустил некоторое преувеличение ради привлечения внимания общества к серьёзной проблеме.
Более того, согласно данному постановлению, оценочные мнения авторов (хорошо-плохо, законно-незаконно) в критических публикациях российской прессы впредь не признаются как наносящие ущерб чести и достоинству людей.
А теперь:
— о том, что проблема, затронутая С.Джураевым в своей статье, является серьёзной, чётко и ясно говорил Президент страны Э.Рахмонов на недавней встрече с представителями правоохранительных органов;
— о том, что мнения С.Джураева являются именно оценочными, говорится не только в решении Генпрокуратуры, но и в заявлении Республиканского бюро по правам человека и соблюдению законности, распространённом через газету «Азия-плюс» и агентство «Авеста».
Словом, есть над чем подумать нашему уважаемому Верховному суду.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
Я далёк от мысли, что журналисты безгрешны поголовно и у них сплошная грамотность. Нет, конечно. Бывает, что они злоупотребляют свободой слова, и запросто. В лучшем случае для красного словца, в худшем — для того, чтобы заработать деньги, если статья заказная. Но, в основном, я считаю, что это происходит потому, что они не очень хорошо знают законные рамки, в которых работают.
Конечно, если появляются гнусные инсинуации «шелкопёров», их авторов нужно привлекать согласно закону к ответственности. Только так можно построить правовое и гражданское общество. Журналистов, как судей, тоже надо учить, поскольку никто на свете от ошибок не застрахован, ни те, ни другие. И для тех, и других, если они не машины, а живые люди, всегда есть вероятность ошибиться, какими бы ни были уровни, достигнутые ими. Но всегда, я думаю, нужно стремиться свести эти ошибки к минимуму. И не следует бояться критики и, тем более, обижаться на неё.
Многие журналисты не осведомлены о правах не только других людей, но и своих. Из многочисленных наших собратьев по перу, заинтересовавшихся делом «Вечёрки», всего двое или трое сообщали что-то, и то, мне кажется, невнятное и передавали они не свои слова, а истца или ответчика. Правда, один, всё-таки, замолвил своё слово. Наш коллега Илхом Нарзиев пишет: «Редакция нарушила главное правило — публиковать только достоверные, проверенные факты… Редакция, втянувшись в межведомственную разборку, о сути которой не имела чёткого представления, невольно подставила себя».
Как говорится, ври, ври, но не завирайся. Какая разборка, между какими ведомствами? Где основания, что редакция нарушила главное правило? Разве факты бывают недостоверными? Таковыми могут быть информации, сообщения, слухи, но не факты, которые являются реальной действительностью. Не верить в достоверность факта значит то же самое, если, скажем, застать в автобусе карманника и при этом не верить своим глазам и сказать себе: «Не может быть такого!» Вот это, наверное, и есть недостоверный факт. Это как раз тот случай, когда журналист не знаком не только с делом и его деталями, но и с правовыми нормами, и вынес свой ляпсус на страницы нового бюллетеня «Практика» (N№ 1, 2004 г.), издающегося при финансовой поддержке Центра ОБСЕ в Душанбе!
Но это — единственный случай. А так — ни одного подробного и профессионального рассуждения. Наших журналистов нынче учат каким-то новым и непонятным стандартам и рамкам: писать то, о чём думают другие, а то, что думаете вы сами, оставьте при себе. Нет профессионализма и почерка, нет стиля, а ведь «Стиль — это человек», — сказал когда-то французский учёный-естествоиспытатель Жорж Бюффон. Не видно особенностей жанров, да и жанров не осталось — все они превратились в простую информацию и, так называемые, аналитические материалы, в которых, увы, нет анализа, а только констатация фактов. Журнализм превратился в протоколизм, в котором не обязательно быть журналистом, достаточно быть протоколистом или секретарём судебного заседания.
Похоже, раздолбанная пишущая машинка, вечная сигара в углу рта, бутылка коньяка в заначке и умение писать между строк — приметы классической советской журналистики, традиции журфаков, славные школы Вохида Асрори и Иброхима Усмонова уходят в прошлое. А жаль.
Но сегодня и журналисты, так же как и судьи, должны быть интеллектуалами и знать многое. Они должны знать, что судебное дело в отношении «Вечёрки», хотя и не уникально (известны решения судов России, Казахстана, Кыргызстана и других республик, свидетельствующие о том, что аналогичные процессы проходят и в них), но оно стало прецедентом, который в дальнейшем будет использован в ходе рассмотрения возможных подобных дел в отношении других СМИ.
Поэтому окончательное справедливое разрешение этого спора сделало бы невозможным впредь повторение схожих ситуаций и процессов, и будет хорошей практикой и для журналистов Таджикистана, и для судебной системы страны.
Саидали СИДДИКОВ,
главный редактор «Вечернего Душанбе»(«Вечерний Душанбе», 21 января 2004 г.)
