Переведено с использщованием AI
Avesta.Tj | 21.12.2016 | Говоря о трудовой миграции, многие из нас представляют безликую толпу или массу, курсирующую между Россией и своими странами. А ведь этот многомиллионный поток состоит из людей, и каждый из них – личность со своим видением и пониманием жизни. Сегодня в рубрике «Голоса миграции» свою историю нам поведал Файз (имя изменено) – житель маленького поселка Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) Таджикистана. Он уехал в Россию в 2006 году. В прошлом году его депортировали, но Файз намерен вновь вернуться в Россию через два года, когда ему будет открыт въезд в эту страну.
Когда Файз закончил школу в своем памирском кишлаке, он поступил в институт физической культуры в Душанбе, но проучился там недолго. Денег на жизнь в столице не хватало. Родители помогать не могли, потому что сами нуждались – у Файза еще есть младшие сестренки. Друг уговорил парня отправиться в Россию на заработки.
«Денег на поездку не было, поэтому мы позвонили в Россию своим землякам, попросили в долг. У друзей и знакомых мы наскребли на проезд в поезде, – рассказывает Файз. – До Аксарайской (железнодорожная станция в Астраханской области. – Прим. «Ферганы») ехали без билета – договорились с проводницей, которая взяла с нас деньги и пообещала, что до Аксарайской она нас подстрахует, а дальше – тоже за деньги – нам поможет один дагестанец. В купе были еще 4 пассажира из Согдийской области. С ними ехал совсем еще молодой парнишка, недавно закончивший школу, очень исполнительный и расторопный. Самый младший среди нас, он выполнял мелкие поручения. Взрослые родственники обещали его матери устроить мальчишку на работу в Москве.
В Аксарайской мы сошли с поезда, и проводница передала нас тому самому дагестанцу, который должен был сопровождать нас дальше до Москвы. Мужчины из Согда тоже поехали с нами. Когда прибыли в Москву, проводник потребовал оплаты. Мы отдали ему все деньги, что у нас оставались. А эти взрослые из Согда за себя расплатились, а за мальчишку – нет. Тогда дагестанец сказал, что тот отработает свой обратный билет домой, как раб. Мальчишка так плакал и кричал, что до сих пор его крик у меня в ушах стоит. А родственники пацана оставили его и ушли, даже не оглянувшись назад. Бессовестные, а ведь деньги у них были. Мы думали, как помочь парнишке, но у нас в кармане оставались гроши, за которые нам его не отдали. Неизвестно, что с ним случилось дальше. До сих пор меня это мучает – все хочу разузнать о нем, но не знаю как.
Москва и Ярославль
Мы решили не оставаться в Москве. Уехали с другом в Ярославль – там работал мой троюродный брат. Приехали туда, устроились на работу разнорабочими, так как определенной профессии у нас не было. Приходилось выполнять самую тяжелую работу, но мы не жаловались. Приехали работать, значит, надо было терпеть. Через несколько месяцев я научился работе кровельщика – она стала моей специальностью – и зарабатывать стал лучше. Конечно, Ярославль – это не Москва, заработки здесь были хуже, но жить было легче, чем в Москве.
Жители города относились к нам в большинстве по-доброму. Они интересовались, откуда мы. Взрослые знали о Таджикистане, молодежь – почти нет, но презрения к нам не было. Любопытство было, а презрения – нет, никто от нас не отворачивался. В нашей бригаде в основном были русские. Вместе с ними мы обедали, ужинали, проводили праздники. Откровенно злых людей я не встречал.
Мне кажется, что чем дальше от Москвы, тем добрее, милосерднее, приветливее люди. А в Москве человек человеку волк. Слишком много народа, а друг друга не видят. В Москву мы тоже ездили на всякие мероприятия, свадьбы. Но это не мой город. Все куда-то спешат, торопятся, бегут. В метро люди друг на друга не смотрят. Уткнутся в книжку или телефон, и, даже если рядом человек умрет, они не заметят или сделают вид, что не увидели. Я родом из маленького кишлака, где все друг друга знают. Там люди друг с другом и в радости, и в горе. А в больших городах все запрутся в своих квартирах и вместо настоящего общения смотрят телевизор. В одном подъезде живут, а друг друга не знают. Страшно так жить. Москва – некомфортное место для нас. Я имею в виду душевный дискомфорт. Там нас называют черными, чурками, гастерами. Человек проходит через страдания, когда унижают его достоинство и честь. Поэтому я, как только у земляков заканчивалась свадьба, сразу же уезжал в Ярославль.
В основном все мигранты с Памира знают русский язык, поэтому им легче жить и работать. Наобум не едут – у кого-то там родственники, у кого-то односельчане. Таких случаев, чтобы мигранты с Памира жили в подвалах, вагончиках, я не слышал. Мы жили на квартире и платили по 3 тысячи рублей с каждого. Хоть нас там проживало несколько человек, но главное, что были все условия – кухня, ванная, горячая вода. А что еще нужно? В кишлаках в Таджикистане таких условий нет. И с развлечениями в России лучше. Мы же молодые – нам хочется все увидеть, развлечься, повеселиться.
«Здесь вам Россия, а не Чуркистан»
Правда, были и несчастья. Россия забрала у меня двоюродного брата. Как-то мы с ним ехали в автобусе. Недалеко от нас сидели четверо молодых людей и девушка. Как обычно мы с братом общались на родном языке. Один из парней вдруг крикнул нам, чтобы мы перестали говорить на «тарабарском языке», а перешли на русский. «Здесь вам Россия, а не Чуркистан», — сказал он. На это брат ему ответил, что мы будем разговаривать на том языке, на котором нам удобно. Эти парни стали обзывать и угрожать нам. Сидящие в автобусе люди заступились за нас. Они сказали парням, чтобы отстали. А те все не унимались, и девчонка тоже обзывала нас.
В какой-то момент один из них вытащил из кармана нож и пырнул им брата, который сидел к нему ближе, чем я. Брат упал. Я приподнял его, пассажиры тоже пытались помочь, но было поздно – он уже не дышал. А эти парни с девчонкой выскочили из автобуса и убежали. Когда приехала милиция, весь автобус дал показания против этих националистов. По этим показаниям их нашли. Оказывается, они были приезжими из Питера. Их осудили, даже девчонку.
Для меня гибель брата стала большим потрясением. Я знал, что в России есть нацисты, которые убивают нерусских, но не думал, что это может случиться с моими родственниками. Несмотря на это, я хочу вернуться обратно. У меня нет другого выхода. Работы в кишлаке нет. Я чиню крыши соседей-односельчан, но они мне платят мизер – даже на еду не хватает. На что жить – не знаешь. Вот и вынуждены мы уезжать. Я уже взрослый, мне 30 лет, нужно обзаводиться семьей, поэтому надо заработать деньги на дальнейшую жизнь. Как только откроют въезд, я опять поеду в Ярославль – там уже все знакомо, привычно. Да и люди, несмотря ни на что, в большинстве своем хорошие», — заключил Файз.
Источник «Фергана»
