Переведено с использщованием AI
Восточную
Хань сменил период Троецарствий (Вэй, Шу и У). В ходе борьбы за власть между
военачальниками было основано новое государство Цзинь
Кочевые
племена северной степной полосы, уже с Хань частично кочевавшие под строгим
контролем властей в северокитайских степях южнее Великой стены, с начала IV в.
стали проявлять невиданную прежде активность и склонность к массовым
перемещениям на юг, в ту зону земледельческого хозяйства, которая явно не
соответствовала их привычным условиям существования.
Сначала это было
нашествие гуннов (сюнну), а в 316 г.- Чанань, после чего остатки династийных
владений Цзинь оказались сконцентрированы лишь на юге и юго-востоке страны, в
результате чего династия изменила свое название на Восточную Цзинь. Затем вслед
за гуннами в Китай вторглись другие племена — сяньбийцы, цяны, цзе, ди и т.п.
Все они шли волнами, одна за другой, причем после каждой из этих волн в Северном
Китае возникали новые царства и правящие династии, иногда сосуществуя рядом.
«Шестнадцать царств пяти северных племен» — так это именуют китайские
источники. Для всех этих династий-царств, принимавших классические китайские
названия (Чжао, Янь, Лян, Цинь, Вэй, Хань, Дай и др.), были характерны две
политические тенденции.
Одна из них —
варваризация привычного для оседлых китайцев образа жизни, включавшая
невиданный в конфуцианском Китае разгул жестокости, произвола, пренебрежения к
жизни человека, переворотов и поголовном истреблении проигравших противников с
их семьями. Вторая тенденция имела обратный характер и сводилась к активному
стремлению воцарившихся племенных вождей кочевников использовать китайский опыт
администрации и китайскую культуру для стабилизации своей власти, что вело к
постепенной китаизации иноземных захватчиков. С течением времени вторая из этих
противостоявших друг другу объективных тенденций вышла на передний план и стала
ведущей.
Эффект китаизации в конечном счете не
только нейтрализовал кратковременный процесс варваризации Северного Китая, но и
добился большего: под воздействием китайской культуры наводнившие Северный
Китай кочевники в V-VI вв. окитаились настолько, что к концу VI в. их потомки,
включая и правителей, причем их в первую очередь, стали обычными китайцами.
В конце IV в. политической раздробленности и
междоусобицам на севере пришел конец: вождь одного из сяньбийских племен Тоба
Гуй захватил власть на территории всего бассейна Хуанхэ и основал династию
Северная Вэй. Ликвидировав соперников, правители династии Тоба стали проводить
энергичную внутреннюю и внешнюю политику. В борьбе с южнокитайским государством
Сун они одерживали успех за успехом, достигнув к концу V в. берегов Янцзы в районе
ее низовьев. Внутренняя политика сяньбийских правителей сводилась к китаизации
администрации, хотя этот процесс и был осложнен. Особо следует сказать об
аграрной политике правителей из дома Тоба. Еще Тоба Гуй начал переселение
китайских земледельцев поближе к столице, дабы обеспечить снабжение ее зерном.
Переселение было чем-то вроде наделения крестьян землей за счет государства.
Что касается Южного Китая и так называемых
южных династий, то их история в IV-VI вв. кое в чем заметно отличалась от северокитайской,
хотя и были некоторые общие черты. То главное общее, что объединяло север и юг,
заключалось в крупномасштабном перемещении народов, в их миграциях и
ассимиляции.
Южные районы, сравнительно недавно
присоединенные к империи и еще далеко не освоенные ею, были неспокойным местом.
Именно там в эпоху Троецарствия велись нескончаемые войны, в которых принимали
участие и аборигенные племена. Пришлые с севера раньше всего заселили
плодородные речные долины, где стали активно выращивать рис. Рисовый пояс
Южного Китая со временем стал основной житницей империи.
Пришельцы с
севера, среди которых видное место занимала знать, включая и императорский двор
(династия Восточная Цзинь), стали не только преобладать. Они принесли с собой
довольно высокий уровень культуры, как материальной, так и духовной. Волна
мигрантов с севера означала резкое ускорение процесса конфуцианизации южных
районов, включая и колонизацию земель, и китаизацию населения, и ассимиляцию
местных народов. Все это дало свои результаты. Уже с V в. на плодородных полях
рисового пояса начали собирать по два урожая в год. На юге быстрыми темпами
стали создаваться новые города, развиваться старые и возникать новые виды
ремесел, расцветать торговля и товарно-денежные отношения.
В целом правление
на юге более отвечало привычным китайским стандартам. Центральная власть в
периоды ее укрепления проявляла заботу о пополнении рядов податных крестьян и
даже временами пыталась организовать войны с целью освободить северные земли от
кочевников, впрочем, без успеха. На юге сосредоточился центр китайской
культуры.
По всему Китаю, как на севере, так и на юге,
активно строились буддийские храмы, создавались монастыри, которым отписывалось
немалое количество земли с обрабатывавшими ее крестьянами
Еще одно важное обстоятельство необходимо
отметить: бежавшие на юг аристократы и знатоки конфуцианства, включая
представителей известных в Китае сильных домов, принесли с собой в Южный Китай
освященные конфуцианской этикой нормы социально-семейных отношений, в том числе
практику совместного проживания нерасчлененными семьями, большими кланами,
особенно характерную для социальных верхов. Южный Китай стал и средоточием
китайской традиционной культуры, и образцом конфуцианских норм кланового
общежития, и вообще конфуцианских этических ценностей. Все это со временем
начинало цениться и на севере.
В заключение
стоит обратить внимание на специфику сложившейся в Китае в IV-VI вв. ситуации:
все многочисленные и весьма непростые политические, этнокультурные, социальные
и экономические процессы, которые в своей совокупности в иной
конкретно-исторической ситуации вполне могли бы кардинально изменить облик
государства либо направить его дальнейшее развитие по несколько иному пути в конфуцианском императорском Китае ни к чему
похожему не привели. Не стало империи, было сильно ослаблено официальное
конфуцианство, но глубинная основа того и другого, отработанная еще в Хань и
приобретшая силу социального генотипа, во многом определяла эволюцию страны в
период ее раздробленности и ослабленности. Пережив эпоху Нань-бэй чао, страна
возродилась, а с ней восстановилась империя.
